Его комната находилась под крышей. Огромная, высокая кровать -- словно из сказки Андерсена о принцессе на горошине, темные, обитые древесными панелями стены, глубокий пустой шкаф с перекладиной и ненужными вешалками -- у него не было костюма -- только пара джинсов, старый верный толстый свитер и короткая потертая кожаная куртка -- на все случаи жизни. Пара простых рубашек, пакет с бельем -- вот и все, что лежало в его сумке.
Он с наслаждением сбросил ботинки, освободился от носков и блаженно пошевелил пальцами. Старый дубовый паркет приятно холодил ступни. Человек прошлепал в ванную -- оказавшуюся неожиданно комфортной и полной начищенного до сверкания фаянса, кафеля и меди. Как алтарь посередине плыла колыбель ванны. "Не заснуть бы", -- подумал он, отворачивая удобные краны.
Он проснулся от тишины. Окно -- закрытое плотными шторами поверх шор -- было темно, и только слабый свет ночной лампы выхватывал из мягкого теплого полумрака кремовое пятно купального халата, небрежно брошенного им на спинку кресла, уголок ночного столика, и тусклую прохладу пола. Не торопясь, он подтянул к глазам свои часы на запястье. 04:50. Так… От тишины он, пожалуй, еще не пробовал просыпаться. Лампа светила мягко и успокаивающе, приглашая перевернуться на другой бок и заснуть опять. Он вспомнил, что оставил свет, чтобы почитать путеводитель перед сном -- но не успел. Заснул. Вот он, этот путеводитель -- рядом с ночным столиком, на полу. Подмигивает обложкой. "И все же -- почему я проснулся?", -- спросил он себя лениво. И -- не успел ответить. Провалился в сон. В темноту, где ничего не видно и не слышно. Yellow submarine… Sea of monsters… Welcome to the Pepperland…*
Я потерялся между стен,
В пустых проходах, переулках,
Словах бессмысленных, и коридорах гулких --
Среди хитросплетенья вен.
Век истекает -- времени монета
Подпрыгнула -- и закатилась в водосток.
Чуть больше года остается. Знает Бог --
Что будет после окончанья света.
Я -- потерялся… Стоит ли искать
Дорогу через сумрак подворотен?
Беспечен вечер, воздух плотен,
Смеяться легче, чем стонать…
Попытка к возвращению меняет
Теней пересеченья. Медленно светает…
Он спустился вниз -- к позднему завтраку, плавно перешедшему в ленч, а из него -- в ранний ужин. Далеко за полдень. Часы-башня в дальнем углу около неожиданно обширных полок с книгами хрипло и отчетливо сыграли первые такты какой-то забытой мелодии, и, застенчиво звякнув чем-то, пробили трижды. Он стоял у края огромного -- человек на 20, не меньше -- тяжелого стола, накрытого белоснежной скатертью со сложным узором, аккуратно вышитой красными нитками, и прикидывал, какой из двух приборов предназначен ему, когда за его спиной раздалось деликатное покашливание.
-- Месье может выбрать любое место. Добро пожаловать в Шале д’Робер -- в это время года, я полагаю, вам вряд ли придется жаловаться на избыток общения.
Человек обернулся и увидел в проеме двери, ведущей на кухню, высокого сухощавого старика, одетого в плотный длинный вязаный джемпер, из растянутого воротника которого выглядывал аккуратный воротничок белой рубашки. Простые серые брюки с трогательно-педантичной складкой и крепкие грубые ботинки; лицо -- слегка продолговатое, морщинистое и гладко выбритое, за исключением тоненькой полоски усов -- пожелтевших навсегда от крепкого табака. Пронзительно веселые глаза -- того самого голубого цвета, который появляется в осколках морского льда, пронизанных лучом восходящего солнца. Крупный, чуть расплющенный -- как у боксера -- нос, прижатые к черепу уши. Копна жестких седых волос; да дымящаяся в крепкой большой руке простая вересковая трубка.
-- Как месье хочет, чтобы я его называл?
-- Зовите меня Фрэнк, мистер Робер.
-- Когда мы говорили позавчера по телефону, я удивился, почему вы хотите приехать именно в это время года. А сейчас понимаю -- вы спали как младенец. Я стал даже опасаться -- не случилось ли чего. Теперь вижу -- вам следует просто выспаться.
Они сидели друг напротив друга. Как по волшебству на столе появилась масленка, тарелочки с нарезанным сыром, паштетом, изумительным, еще теплым хлебом. За ними последовала внушительных размеров супница с кокетливо торчащим половником. Легкий пар, задумчиво поднимающийся над полуоткрытой крышкой, отдавал кулинарной симфонией. Принеся из кухни оплетенную бутыль домашнего красного вина, грузная пожилая женщина небольшого роста разлила суп по глубоким голубым тарелкам и чинно уселась на стул во главе стола, всем своим видом демонстрируя -- кто в доме хозяин. Старик подмигнул Фрэнку:
-- Марта -- просто гений, когда дело доходит до приготовления супа, или накрыть на стол. И она имеет еще одно немаловажное качество -- она немая. От рождения. Как ни крути -- идеальная жена для моряка.
Суп был действительно восхитителен. Последовавшее за ним жаркое из кролика представляло собой вдохновенную поэму из картофеля, моркови, бесчисленных сушеных травок, грибов, майонеза -- и Бог знает чего еще. Вино оказалось чудесным -- мягким, но терпким и прекрасно оттеняющим вкус нежного мяса.
Неспешно перебрасываясь словами, мужчины перешли к огромному камину.
-- Всю жизнь здесь, этот дом выстроил мой прапрадед -- никогда не думал, что сделаю из него гостиницу -- строилось для большой семьи -- но теперь это не в моде. Раньше я служил навигатором-фрахтовщиком, весь мир -- Нагасаки, Тайпей, Одесса, Кейптаун, Ливерпуль, Новый Орлеан. Теперь -- приглядываю за маяком, да вот Марте помогаю -- настоящая-то хозяйка у нас она.
Фрэнк чувствовал, что начинает снова засыпать -- несмотря на толстую сигару, уютно курившуюся в его руке. Подошел неровной покачивающейся походкой ветеран всех войн и революций на земле, седой пес неизвестной породы, и, поворочавшись немного, улегся у ног старика. Закрыл глаза и впал в спокойную летаргию. Вечерело -- и огромное красное зимнее солнце клонилось к горизонту -- раздумывало, погружаться ли в эту кашу изо льда, соли и воды. Воздух приобретал этакий темно-фиолетовый оттенок, и казалось, что тишина, прерываемая лишь потрескиванием пламени в камине, обволакивает этот дом мягким сумраком -- теплым и ласковым, словно серая кашемировая шаль. Ступеньки скрипели вежливо и ненавязчиво, когда Фрэнк поднимался в свою комнату.
"Завтра с утра отправлюсь побродить на берег" -- подумал он, засыпая. Сон… Цивилизация. Все суета и пыль. Только море -- море вечное, равнодушное и огромное, безмерно спокойное и мудрое. Оно снилось ему, пролетающее под крылом его самолета. Он несся навстречу золотому огромному шару солнца, и смеялся от радости, сознания своей власти над этим сплетением металла, стекла и пластика. Он знал этот сон -- он ждал его. Это был знак возвращения -- знак, что усталость начинает отпускать. Там ждал на палубе далекого, еще не видного авианосца, его Дед. Он знал это точно -- хотя и ни разу не долетал до посадки. Так… Не получалось -- и все тут…
Темнота и тишина. Странный скрип и шорох -- за окном, вероятно... и лампа на столике. Он всегда оставлял лампу включенной -- легче просыпаться утром -- или когда там... Не слепит внезапный свет в глаза. Часы на руке показали 04:50. Это уже входит в привычку... -- подумал он, проваливаясь обратно в сон. Перед тем, как утонуть в этом море без конца и края, он отметил -- больше несознательно, чем рассудком -- странный звук -- как лопнувшая басовая струна... Печально и одиноко. Но удивиться уже не успел -- навалился сон...
Ветер стих, только густая мыльная пена прибоя дрожала на кромке суши... Странное сочетание -- смешанное племя чаек и ворон -- заинтересовано наблюдало за черной одинокой фигурой человека, бредущего в полосе влажного песка, нагибающегося за раковиной, заслоняющего рукой неверное пламя зажигалки... Чистое, промытое небо. Стальное море, белые гребни волн, которое тысячелетие атакующих этот песчаный берег...
Не равновесие теряется -- но смысл,
Когда в конце пути ты понимаешь,
Что шёл один; и сам себя не знаешь,
И улыбаешься, поймав шальную мысль --
О том, что нет попутчика вернее,
Чем собственная тень. Клочки тумана
Спешат через дорогу перебраться: слишком рано
Приходит вечер, и проходит осень. На аллее
Печально мокнут старые скамейки
И ветками пустыми машет ветер.
Обрывок западного неба чист и светел,
И вывешен на проводах сушиться.
Без цели -- просто, аккуратно, деловито
Свернулся желтый лист -- а может, жизни свиток?
- Я хотел спросить вас, м-р Робер -- не случалось ли вам просыпаться -- без причины, просто так, под утро -- в одно и тоже время...
- Вы имеете в виду -- в вашей комнате, м-р Фрэнк?
Кофе, дым сигар, уходящий в дымоход поверх веселого огня... Сытный ужин окончен -- два кресла у камина...
- А что, это имеет значение?
- Сказать откровенно, в это время года случаются странные вещи... Я не советовал бы вам гасить лампу на ночь, м-р Фрэнк...
- А что такое?
- Знаете, есть старая легенда -- бывают комнаты, где случаются странные вещи... Люди могут заснуть в одном месте -- и проснуться за много сотен миль...
- Вы это -- серьезно, м-р Робер???
- Ну, как вам сказать ... Такое случается... Всякое бывает жизни... и это очень мало зависит от того, верите вы в чудеса, или нет.
Он удивленно посмотрел на это галльское острое лицо, озаренное темно-оранжевым светом огня из камина. Кажется, старик был серьезен... Только этого мне сейчас и не хватало... -- подумал он: X-files... Ни с места! -- агент Фокс Моулдер!... Смех, да и только... А в слух произнес:
- И это происходит только в моей комнате?
- И только в определенное время года... Под Рождество.
- А что, если я погашу свет?
- Я бы не рекомендовал вам это, м-р Фрэнк... Впрочем, вы все равно не поверите, и попробуете... На этот случай -- у меня для вас совет -- не удивляйтесь ничему, и постарайтесь ... действовать так, как если бы все это было бы сном... Впрочем -- не знаю, не знаю...
- А случалось ли что-нибудь такое раньше здесь?
-- Это была моя комната, когда я был мальчиком... Однажды я погасил свет... Думаю, что это было неизбежно -- я был нужен там. ТАМ -- я не хотел бы объяснять вам, где я был; но это изменило многое... Очень многое...
-- И как же вам удалось вернуться обратно?
-- А я просто проснулся...
И они рассмеялись -- просто и облегченно. И больше не вспоминали об этом... А ложась спать в эту свою третью ночь в этом странном доме, он погасил свет. Первый раз за много лет -- и сознательно. Подшучивая над своими опасениями, предосторожностями и суевериями...